– Не буду лукавить: свою книгу я не писала. Я ее просто наговорила на диктофон одному очень известному спортивному журналисту. Так как мы были хорошо знакомы, то говорить нам было легко и каждый раз по делу. Мы перескакивали с одной темы на другую, так как знаем, когда и что происходило. А человеку, который не находился в кулуарах, сложно понять, о чем мы говорили. Но когда он расшифровал записи, я поняла, что в таком виде выпускать книгу нельзя, и начала тормозить ее публикацию. В итоге она увидела свет лишь благодаря настойчивости издателя.

– В своей книге вы очень много рассказываете о вашем тренере Станиславе Жуке – человеке легендарном и неоднозначном. В чем заключалась его уникальность?

– Он единственный из всех тренеров обладал определенной системой подготовки, позволяющей спортсмену с очень средними данными достичь очень высокого уровня.

– Но у вас же были не средние данные?!

– У меня были не то, что средние – в строю я стояла второй от конца! Но я об этом не думала, мне просто нравилось фигурное катание, и я хотела быть первой. И я со своим маленьким объемом легких программу докатывала, а другие не могли. Вообще люди со средними данными чаще поднимаются наверх. Жизнь это доказывает.

– Чему он научил вас как человека?

– Трезвому взгляду на свои цели. И умению эти цели реализовывать – так, чтобы не сломаться и удержать интерес. Я попала к нему ребенком и вместе со мной росла и моя цель. Вначале мне хотелось стать мастером спорта СССР. Нормативы тогда были такими высокими, что даже чемпионы страны их не всегда выполняли. А какой сумасшедшей гордостью был значок Заслуженного мастера спорта СССР – красивый такой, на винтах. Сейчас такого значка нет. У меня есть. И я всегда с гордостью говорю: «Я – заслуженный мастер спорта Советского Союза». И, наверное, я – единственная, кто это звание получил раньше, чем звание просто мастера. А еще он научил меня быть принципиальной. Не скулить о трудностях жизни. Брать на себя ответственность. Например, за детей. Когда я уходила от Жука, тоже брала на себя ответственность: за партнера Сашу Зайцева, с которым только начинала выступать, за молодого тренера Таню Тарасову, к которой перешла. Мне пришлось взять на себя ответственность и лично идти к министру обороны Гречко – я ведь всю жизнь выступала за ЦСКА – и решать вопросы перехода.

– А почему от Станислава Жука вы ушли именно к Татьяне Тарасовой?

– К тому времени я почувствовала себя самостоятельной. И с Тарасовой мы работали уже как партнеры, тем более у нас в возрасте всего два года разницы. К Татьяне Анатольевне я пришла за присущей ей эмоциональностью. Кроме того, уже очень устала от поведения Жука. А Тарасова – тот человек, который может вокруг тебя подушки взбить, сказать, что ты у нее единственный такой. Это очень важно, потому что 99 процентов спортсменов – народ, абсолютно в себе неуверенный.

– Очень часто говорят и пишут о вашем стальном характере.

– Самое главное в моем характере то, что я всегда считала и считаю: жизнь на такой чепухе, как закулисные интриги и разводы, не заканчивается. Есть одно золотое правило, которому меня научил Жук. Тратить силы на интриги – значит, тратиться впустую. Силы надо тратить только на труд. Пока кто-то интригует, ты трудишься и добиваешься результата. Зависть, подковерная возня появляются там, где кто-то не может выиграть в честной борьбе. Лидер всегда раздражает. Жуку во мне особенно нравилось то, что я по всяким мелочам не впадаю в депрессию и не останавливаюсь.

– А от чего можете расплакаться?

– От обиды. Первый раз в шесть лет от обиды я ушла из дома. Были гости, а мне за общим столом места не хватило, и меня посадили за детский. Я тихонько пальтишко надела и ушла. Привел милиционер. И родители поняли, что со мной так нельзя. Мама с папой меня многому научили. Главное – быть принципиальной. Папа был военным, Великую Отечественную войну прошел артиллеристом. Мама прошла три войны – польскую, финскую и Отечественную, до Берлина дошла военфельдшером. На войне они и познакомились. Потом потерялись: когда папа приехал к маминому госпиталю, его уже разбомбили. Годы спустя встретились случайно.

– Что вы не простите человеку никогда?

– Сознательное предательство. Может, поэтому круг людей вокруг у меня узок: всего две близкие подруги. И все.

– Вы стали депутатом Госдумы при экс-губернаторе Леониде Полежаеве. А как складываются ваши отношения с новым главой региона Виктором Назаровым?

– Главное, чтобы не личные отношения складывались, а чтобы мы понимали, куда нам дальше двигаться во благо региона. Хотя и с Леонидом Константиновичем, и с Виктором Ивановичем мы всегда общались нормально. С Полежаевым мы познакомились, когда я приехала в Омскую область с нашими спортивными программами. И область их тут же подхватила. Когда я первый раз попала на сельский праздник «Королева спорта», то у меня было ощущение того, что я вернулась в свою молодость, в далекие 80-е. С Леонидом Константиновичем мы связь не теряем: общаемся по телефону и электронной почте.

– Можно ли сказать, что за годы депутатской работы наш город стал для вас хотя бы нечужим?

– Омск — особенный город, он отличается от многих советских городов. Здесь есть не только старинная архитектура, но и своя история. Здесь выросло много замечательных людей. На оборонных предприятиях была прослойка высокообразованных, культурных людей. К примеру, о том, что в Омске есть музыкальное училище имени Шебалина, я узнала, живя в Штатах. Просто в США есть содружество выпускников этого училища.

– Говорят, вы испытали на себе и чудодейственность озера Окунево?

– Однажды, выходя из самолета, я подвернула ногу и приехала в Окунево с распухшим голеностопом. Когда вернулась в Омск, была поражена: опухоль спала, нога не болела! Мистика, астрология — это все не мое. Я считаю, у человека есть право верить или не верить. Но, безусловно, какие-то особенные природные явления есть. Мне нравится, что сейчас возрождаются, строятся храмы. Но для веры нужна культура, а она у нас во многом утрачена. А ходить в церковь, потому что это модно, — не для меня. И принцип, если ударили по одной щеке, то подставь другую, тоже не для меня. Я не только не подставлю другую щеку, но еще и дам сдачи по обеим. А если бы я была другой, то никогда бы не добилась того, чего добилась.

– Ирина Константиновна, в последнее время снято несколько фильмов о легендарных советских спортсменах, самый кассовый из которых «Легенда номер 17». Вы его видели?

– Я не хотела смотреть этот фильм, но пришлось это сделать в маникюрном зале – в течение получаса, пока я там сидела, по телевизору как раз показывали эту ленту. Выйдя из салона, я первым делом позвонила своей подруге Оксане Пушкиной и сказала: «Когда меня не станет, проследи, чтобы обо мне ничего подобного не сняли». А недавно я поняла, что упустила целый пласт жизни. Включаю телевизор, а там Земфира поет: «У тебя СПИД, и, значит, мы умрем». И после этого мы удивляемся, почему у нас такое количество суицидов среди подростков?! Сейчас я с удовольствием смотрю проект «Голос». По-моему, современным зрителям нужны именно такие передачи.

– Вы 10 лет прожили в Америке. В чем мы, россияне, принципиально отличаемся от американцев?

– Там нет иждивенческих настроений, мол, кто-то нам обязан. В Штатах с детства воспитывается ответственность, во-первых, перед собой, во-вторых, перед государством. Каждый знает, что за высшее образование нужно платить, что трудоустройство — это его проблема. Нашим людям покажется диким, но в Штатах нет оплачиваемого отпуска, есть две недели без содержания. После родов через три месяца мать выходит на работу. Для матерей-одиночек, малоимущих есть система грантов, пособий. Но в целом система социального обеспечения гораздо более жесткая, чем в России. И при этом там нет такого понятия, как сироты при живых родителях. Если мать оставляет ребенка, то в течение 20 лет она не имеет права ни на какой кредит, и должна выплачивать часть медицинской страховки. Там закон принимается долго, но уж если он принят, то все знают, что будет работать. И никому, я имею в виду нормальных людей, не придет в голову его нарушать, обходить, что так любят у нас. Конечно, в Штатах есть люди, которые нарушают законы, но это уже криминал.

– Не могу не спросить о нашумевшей картинке с бананом…

– Знаете, мы почему-то не оскорбляемся, когда нашу страну позорят, когда льют грязь на наших руководителей. Это почему-то никого не трогает. А тут вдруг меня стали обвинять в расизме! Это просто смешно. Сколько всего мы сейчас слышим в Москве о приезжих из Азии! В США нельзя назвать человека «негром» или «арабом», там этих людей называют «афроамериканцами». Толерантность должна заключаться не в агрессии, а в понимании того, что у каждого народа есть свои особенности. А фото, вызвавшее такую бурную реакцию, сделано во время баскетбольного матча. Думаю, с таким выражением лица на спортивных соревнованиях можно сфотографировать кого угодно. Но народ начал так «творчески» подходить к комментариям, что некоторые из них мне пришлось передать в Следственный комитет.

– А где сейчас живут ваши дети?

– Саша окончил Строгановское художественно-промышленное училище, занимается гончарным искусством. Женился, осел в Москве. Моей внучке Соне уже пять лет. А Алена окончила университет, где изучала молодежную политику, журналистику и теперь ведет политическое шоу на одном из телеканалов. Ее дом в Америке.