Обозреватель РИА «Омск-Информ» вспоминает, как принимал участие в ликвидации крупнейшей за всю историю СССР и России авиакатастрофы.

Ровно тридцать лет назад, 11 октября 1984 года, в аэропорту «Омск-Центральный» произошла крупнейшая в истории СССР и России авиакатастрофа. Рано утром самолет Ту-154Б-1, выполнявший рейс по маршруту Краснодар – Омск – Новосибирск, на пробеге после посадки столкнулся с тремя аэродромными машинами, которые проводили работы на взлетно-посадочной полосе.

На борту самолета находились 170 пассажиров (в том числе 24 ребенка) и 9 членов экипажа. В результате аварии погибли 174 человека, выжить удалось лишь пятерым. Долгое время сведения об этом авиационном ЧП были засекречены, и лишь пять лет назад в прессу начали просачиваться кое-какие подробности. В программе «Максимум» на канале НТВ вышел большой сюжет, а омский ежедневник «Четверг» опубликовал статью, основанную на воспоминаниях одного из непосредственных участников ликвидации авиакатастрофы.

Этим человеком был обозреватель РИА «Омск-Информ». Сегодня – его рассказ о том, что происходило в аэропорту «Омск-Центральный» ровно 30 лет назад.

Ад в цветочном обрамлении

«11 октября 1984 года мы, курсанты 4 взвода 11 учебной роты ОЛТУГА, проснулись за 20 минут  до подъема. Никто не слышал ни взрыва, ничего такого, но как-то было не по себе. Начали переговариваться. Кто-то пошел к «тумбочке» поговорить с дневальным. Дневальный сообщил, что вроде «хлопок какой-то слышал».

Побежали на зарядку, а когда вернулись, в своей канцелярии уже находился наш командир – майор Юрлов. Это тоже было несколько странным, так как до подъема он появлялся в исключительно редких случаях – ловить распоясавшихся самовольщиков, да и то, когда ему это настоятельно рекомендовал  начальник оргстроевого отдела подполковник Мамедов.

Отобрав два взвода, без каких-либо объяснений майор повел нас к аэропорту. Уже выйдя за КПП, мы стали догадываться о причине нашего «марш-броска». Несмотря на то что аэропорт находился почти в километре от училища, в воздухе пахло гарью, доносился звук сирены, мимо нас проезжали какие-то военные машины.

Когда мы подошли к ВПП, многие не сдержали мата. Взлетка была усыпана белыми цветами (рейс из Краснодара, везли родным и близким), а недалеко от полосы – останки Ту-154. Точнее, внешне почти не пострадавшая головная часть рядом с расплавленным озером алюминия.

Кагэбэшники забирали золото и били бутылки с алкоголем

К моменту нашего прибытия основную массу останков погибших уже убрали. Этим занимались курсанты общевойскового училища. Было холодно, мы заходили погреться в специальный отапливаемый автобус. От «общевиков» конкретно пахло алкоголем. «Наливают, что ли?» – спросил кто-то из наших. «Вы бы видели, что мы уже убрали», – ответил общевойсковик, и было видно, что его колотит от ужаса даже после «ста фронтовых».

Вскоре общевойсковики уехали. Нас собрал товарищ в гражданском и проинструктировал: «Теперь собираем вещи, предметы одежды и драгоценности. Вещи в грузовик, золото мне в пакет». Золота набралось немного, но с предметами одежды возникли затруднения – в обуви оставались обгоревшие ступни, а машина с останками уже ушла. Мы осторожно стали складывать обувь отдельно.

Товарищ в штатском ходил вместе с нами по выжженной земле и железной палкой зачем-то разбивал бутылки с алкоголем, которые странным образом не пострадали.

Слухи о выброшенном на ходу из аварийного люка ребенке

В этот же день по городу стали распространяться слухи. Говорили, что весь экипаж не пострадал, так как кабину оторвало и отбросило от фюзеляжа. Говорили, что еще когда самолет юзом несло по ВПП, один мужчина сумел открыть аварийный люк и выбросить в него, спасая тем самым, своего ребенка. Говорили, что стюардесса, когда в салоне начался пожар, накрыла своим телом грудную девочку – сама обгорела, девочка осталась жива. Говорили, что всех погибших похоронят в братской могиле на территории аэропорта. Все это осталось только слухами.

На самом деле после остановки воздушного судна экипаж попытался открыть дверь в пассажирский салон, но ее заклинило, и открыть не удалось. Последним пилотскую кабину покинул командир корабля Борис Степанов – он выбрался через открытую форточку. После выхода из пилотской кабины экипаж пытался открыть дверь снаружи в пассажирский салон, что было также безуспешно. Самолет был объят пламенем. Часть пострадавших экипаж эвакуировал от самолета в безопасное место. Из огня удалось вынести только 16 человек, которые были госпитализированы с тяжелой степенью ожогов. В результате из тех, кто был в самолете, погибли 169 пассажиров – среди них 24 ребенка, а также 5 членов экипажа. Выжили 4 члена экипажа, в том числе командир, и один пассажир.

Милиция охраняла обвиняемых от самосуда родных погибших

Суд проходил в клубе ОЛТУГА. Родные и близкие были на взводе. Звучали фразы «мы их тут разорвем», кто-то говорил «вышку не дадут – тогда точно удавим». Уже распространилась информация, что диспетчер старта, давший разрешение на посадку, заснул на рабочем месте. Было много милиции в форме и людей в штатском с рациями. Обвиняемых в клуб завели незаметно.

Комиссия по расследованию

По данным комиссии,  на предпосадочной прямой экипаж Ту-154 доложил диспетчеру о готовности к посадке, на запрос ответа не получил, и после повторного запроса посадка ему была разрешена. На высоте 100 м самолет вышел из облаков, и командир корабля дал команду о включении фар. Однако в моросящих осадках создался световой экран, ухудшающий видимость, и фары были выключены.

После доклада штурмана о видимости огней подхода и установления контакта с наземными ориентирами командир корабля на высоте принятия решения сообщил экипажу: «Садимся». После пролета ближнего привода фары были снова включены, и командир корабля спросил: «Что там на полосе?», на что получил ответ штурмана: «Да отсвечивает что-то». Экипаж продолжал заход, не видя на ВПП препятствий. 

На высоте 30 метров был отключен автопилот, торец ВПП был пройден на высоте 10 метров и скорости 270 км/час. Через 1 секунду после приземления в свете фар экипаж заметил что-то на ВПП и затем, увидев машину, начал маневр отворота вправо. Однако почувствовал удар с левой стороны, затем второй, более сильный удар, и самолет, начав вращение в левую сторону, разрушился в районе 60 шпангоута, передняя часть фюзеляжа перевернулась на «спину». Самолет остановился на удалении 1396 м от торца ВПП. 

Столкновение произошло с двумя ветровыми машинами, производящими работу на ВПП. Впереди них шла машина УАЗ-469 руководителя работ, которая при столкновении была отброшена далеко вперед. В результате столкновения самолета с машинами, которые имели емкости с керосином по 7,2 тонн каждая и на которых работали реактивные двигатели, произошел взрыв. От столкновения и пожара самолет и три автомашины были уничтожены полностью.

Обвинение

По версии обвинения, после повторного запроса диспетчер старта разрешил технической службе выезд на ВПП, и на полосу выехало три машины. Они не были оборудованы радиостанциями для прослушивания эфира на частоте посадки и вместо проблесковых маяков были оборудованы мигающими огнями, которые при этом не были включены.

Руководитель полетов, находясь на КДП, не контролировал работу диспетчеров и взаимодействие с аэродромной службой. Диспетчер старта, разрешив выезд машин на полосу, не включил световое табло «ВПП занята».

Диспетчер посадки разрешил посадку, не получив четкого доклада о том, что ВПП свободна. 

Адвокат

Адвокат диспетчера старта рисковал, обеспечивая защиту обвиняемому. Из зала раздавались угрожающие реплики, что его тоже ждет самосуд. Тем не менее защитник сделал все возможное, чтобы как-то облегчить участь подопечного. В частности, нечеткий ответ, который на магнитофонной записи прослушивается как «...бодно» на вопрос диспетчера круга о готовности ВПП, он пытался расшифровать как «не свободно». А то, что диспетчер старта уснул – бессонной ночью с грудным ребенком. 

Это не помогло.

Приговор

Омский областной суд приговорил виновных в катастрофе к разным срокам заключения: руководитель полетов Борис Ишалов и диспетчер старта Андрей Бородаенко были осуждены на 15 лет, диспетчер посадки Василий Огородников на 13, начальник аэродромной службы Михаил Токарев на 12 лет общего режима.

Подавляющее большинство работников Омского аэропорта до сих пор считает, что этот приговор был не «справедливым», а в большей степени «социальным». Только потому, в частности, что виновным в отключенных мигающих огнях был погибший мастер аэродромной службы, а посадили его начальника. Правда, «справедливость» нашими правоохранительными органами как-то по-своему была восстановлена. Начальник аэродромной службы уже через 4 года был замечен на свободе. Но тем не менее.

«На борту «Аэрофлота» атеистов не бывает»

Эта советская пословица работников аэропортов как нельзя точно отражает происходившее в авиации того времени. За последующие четыре года работы в гражданской авиации довелось видеть таран электрокара  в стойку переднего шасси Ту-154, попытку угона самолета Ан-24 пьяным авиатехником, «выковыривание» совсем уже «мертвого» пилота из-за штурвала «химического» Ан-2 и т. д., и т. п.  

Боюсь накаркать, но сегодня ситуация еще более усугубилась. В частности, потому, что, убрав военную кафедру (полувоенный статус) из наших летно-технических  училищ, их  превратили в ПТУ. И вследствие этого случаи в авиации, связанные с человеческим фактором, носят уже не эпизодический, а системный характер. Мы не знаем об этом, потому что не довели до катастроф.

Но ведь и на речном флоте до крушения «Полесья» у нас был полный штиль.

Материалы по теме:

Сергей КРУГЛОВ: «В  гражданской авиации с безопасностью полетов дела стали только хуже».

Владимир Преображенский