По многочисленным заявкам читателей обозреватель РИА «Омск-Информ» вспоминает, как охотился на медведя. Вы сами просили этот текст!
Колонка обозревателя РИА «Омск-Информ» Владимира Пирогова о коллекционировании ножей наделала много шума. Читатели взахлеб нахваливали автора материала и просили рассказать о его охоте на медведя, в ходе которой использовался один из упомянутых в колонке ножей.
Поскольку аутентичный материал об охоте публиковался более 10 лет назад, мы договорились так: если соответствующая просьба читателей соберет больше двух десятков «лайков», редакция сделает перепечатку той статьи. «Лайков» в итоге оказалось больше, чем требовалось, и мы с удовольствием выполняем просьбу наших читателей. Итак, национальные особенности русской охоты, которые намного грустней, чем их представляют в любимых народом фильмах.
Ночной звонок
Телефонный звонок раздался в три часа ночи. Бросившись к аппарату, я думал лишь об одном: «Господи, лишь бы ничего не случилось!». И оттого на абсолютно не заслуживающее такой экстренности сообщение отреагировал почти радостно.
Звонил майор, о воинском подразделении которого года три назад я написал заметку в газете, где тогда работал.
– Владимир Владимирович, я дико извиняюсь за поздний звонок, – сказал майор не совсем трезвым голосом, – но дело не терпит отлагательства. Вы можете сейчас подъехать к нам в часть? Такси и моральные издержки я, разумеется, оплачу.
Трубку я бросил. Но майор был настойчив: позвонив вторично, он слезно умолял приехать хотя бы завтра к обеду. Выяснилось, что, во-первых, в этот поздний час они «обмывали» новое ружье своего генерала («беретту»-вертикалку); во-вторых, генерал решил его опробовать в ближайшие выходные; в-третьих, майор по пьянке признался, что у него есть знакомый, который может организовать лицензию на отстрел медведя и, в общем-то, самого медведя. Разгоряченный коньяком майор вспомнил наш разговор трехгодичной давности о том, что лицензию на медведя теперь можно получить почти свободно, и... «назначил» меня ответственным за организацию данного мероприятия.
Нужно сказать, майор был человеком неплохим. И когда он по-людски обрисовал проблему (можете представить себе дальнейшую карьеру военного, представшего болтуном перед высоким начальством в столь ответственный момент?), я загорелся идеей. Оплату всех расходов генерал брал на себя, а какой охотник не мечтает хотя бы поприсутствовать на подобном мероприятии? А мне, кроме всего прочего, разрешили сделать пятый выстрел. То есть конкретно после генерала и его друга, тоже генерала, но уже отставного.
Буря в пустыне
С лицензией в самом деле проблем не возникло. Более того, выяснилось, что в наше время охоторганизации работают на высочайшем уровне сервиса. Из города по телефону были обзвонены егеря (кого разыскали через местную милицию, кого – через поселковые администрации), и уже через три дня появилась информация о наличии берлоги, о том, что нужно с собой брать (кроме спиртного, естественно), и был определен инструктор-проводник из числа местных егерей.
Мне с тремя прапорщиками выпало лететь до района охоты на вертолете. Сам генерал с другом и майором выехали за день до этого на джипе Toyota-Surf. Не то чтобы генерал боялся летать – просто, как выяснилось, полеты на грузовых вертолетах Ми-6 очень далеки от понятия об отдыхе и тем более от мечты многих людей «летать как птица».
Для несведущих поясняю: внутри салона, аккурат под двигателем винтокрылой машины, стоит огромная бадья. В нее капает мазут. При этом за точность попадания в бадью мазут не отвечает. Плюс поразительный по раздражительности нервной системы гул, при котором криком не докричишься до собеседника. Такая тряска, от которой и рот открывать – риск. Откусишь язык напрочь!
Но сам полет, конечно, впечатляет. Уже находясь над таежной зоной, буквально в течение получаса мы видели стада косуль, разрозненные группы лосей, лисиц и даже волков. Волки, в отличие от рогатых лесных обитателей, не давали деру от непонятной тарахтелки, а по-хозяйски провожали ее взглядом, словно вполне возможную закуску на крайний случай.
Я не знаю, что испытывали жители Омска, увидев впервые паровоз, но, похоже, нечто подобное испытали аборигены поселка, расположенного в одном из глухих мест Тевризского района.
Почти ночь. Селяне смотрят свой любимый телеканал (из двух возможных). И вдруг – грохот, снежная буря, слепящий свет посадочных огней... Многие жители, которые и в городе-то никогда не бывали, и громче треска мотоцикла ничего не слышали, как потом признавались, подумали, что началась война.
На «войну» вышли посмотреть: собаки, которых здесь никогда не сажают на цепь; дети, которым происходящее дало лишний повод побеситься; мужчины, которые просто обязаны были выйти; женщины, которым завтра нужно было о чем-то поговорить; старики, для которых это событие, возможно, останется самым ярким до конца дней. Вышла, рассказывали, даже полупарализованная бабка, которая подумала, что случился конец света и все места в рай могут быть захвачены более молодыми и наглыми... Но насчет бабки, наверное, все же наврали.
На медведя охотятся так...
Зимой на медведя охотятся так. Егерь находит лежку. Желательно в трескучий мороз, чтобы раньше времени не разбудить зверя, к берлоге приходят охотники. Становятся сектором градусов в 45, чтобы не перестрелять друг друга. Один из них вырубает лесину метра в три-четыре, запускает один конец в отдушину берлоги и там шурудит ею. Шурудит до тех пор, пока хозяин (так до сих пор зовут медведя в северных районах Омской области) не соизволит вылезти наружу. И тут начинаются тонкости.
Дырок в шкуре медведя профессионалу нужно сделать минимальное количество. В голову, по понятным причинам (да и не попадешь), не стреляют. Профессионалы высшего класса знают, что разбуженный медведь, двигаясь на охотника, часто встает на задние лапы шагах в пяти-семи. И тут нужно стрелять наверняка – в сердце.
Но ни в коем случае сразу к пораженному медведю подбегать нельзя. Медведицы зачастую ложатся в берлогу со своим пестуном, а то и с двумя. И если этот полуторагодовалый медвежонок, увидев, что сделали с его мамой, осерчает... Приблизительно так нас инструктировал егерь на подходе к месту охоты.
Но кроме самого егеря, не умеющие ходить на лыжах – ни генералы, ни майор, ни я с прапорами – в инструктаж особо не вникали. Группа все чаще останавливалась, чтобы приложиться к фляжке с коньяком, а прапорщики (каждый, кстати, с автоматом Калашникова на плече) плоско шутили, что вначале нужно было НУРСом с вертолета по этой берлоге влупить, а уж потом делать контрольный выстрел.
Раз, два, три, четыре, пять – вышел мишка погулять
К берлоге подошли уже «хорошие». Егерь расставлял «медвежатников», как кегли. Генералы, майор и я зарядили ружья, прапоры на всякий случай взяли наизготовку автоматы, егерь пошел рубить лесину.
Тут же более или менее удалось оглядеться. Удивительное дело – на поляне, прилегающей к берлоге, не было ни звериного, ни птичьего следа. И даже самих птиц тут не было слышно. Казалось, хозяина боятся потревожить даже шорохом и свистом малым. Сама берлога – неприметный бугорок у кедра. И если бы не желтоватая наледь на дереве и отдушина в снегу, образовавшаяся от дыхания зверя, на этот бугорок можно было бы присесть ненароком для отдыха...
Егерь, махнув рукой – «внимание!», с лесиной наперевес, почти на цыпочках стал приближаться к берлоге. Подошел к нам. Еще раз шепотом проинструктировал прапорщика, который должен был шурудить дрыном в берлоге, и взял свой карабин наизготовку.
Интриги не получилось. Как только назначенный прапор запустил конец лесины в отдушину – берлога словно взорвалась. Двухметровый зверь практически выпрыгнул из-под снега и с поразительной неуловимостью движения так врезал по вырубленному стволу, что державший его прапорщик отлетел вместе с лесиной метров на пять. И на этом, можно сказать, наша охота закончилась.
Еще вскидывая ружье и готовясь считать выстрелы до своего пятого, я увидел, как все тело медведя задергалось, словно от электрического тока. Через секунду понял отчего – оба наших прапора, присев от неожиданности, лупили по зверю из автоматов. В следующее мгновение все было кончено. Хотя в этой канонаде успел пальнуть и генерал.
Не буду описывать наступивший после этого «разбор полетов». Во-первых, потому что бумага не стерпит, а во-вторых, под тем, что говорил своим подчиненным генерал, я бы с удовольствием тогда подписался. Скажу только, что первоначальное решение освежевать медведя на месте и взять только «избранное» генерал отменил, заставив проштрафившихся прапоров тащить на себе всю тушу пять километров. И тащили как миленькие.
Уже во дворе у егеря, когда разбирали мясо, выяснилась прелюбопытная вещь. Единственная пуля, попавшая в сердце медведя, была ружейной, то есть фактически генеральской.
Особенности национальных поездок
Назад в Омск мы ехали на машинах. За прапорщиками с медведем пришел УАЗ. Он, как полагается, двигался впереди, мы на «surfe» сзади. И грустно от испорченной охоты было только до профиля.
Неожиданно для зимы начался дождь. Уазику хоть бы хны, а наш полноприводный японский джип повело. Да так, что на минимальной скорости мы пару раз улетали в кювет. Красивый блестящий ящик, называемый по недоразумению автомобилем, мотало, словно айсберг в шторм, и то ставило поперек дороги, то бросало навстречу КамАЗам. В общем, не растраченный на берлоге адреналин мы по пути домой выплеснули в полной мере.
И опять же спокойным оставался только генерал. Как ребенок, вертя в руках покореженную о медвежье сердце пулю, он все интересовался у друга – как бы так можно было приделать к ней шнурок, чтобы потом носить на шее?
Правда, на подъезде к городу успокоились уже все – любимого генералом коньяка оказалось в машине столько, что неадекватно ведущий себя на дороге джип казался даже забавным. И домой меня привезли уже изрядно спящим.
Эпилог
Дней через десять майор пригласил меня на окончательное подведение итогов охоты. Аккуратно заштопанная медвежья шкура уже лежала в кабинете генерала. Все участники экспедиции пили все тот же коньяк. И даже прапорщикам, сидевшим за столом по стойке «смирно», уже почти не икалось. Здесь, в кабинете, все происшедшее вспоминалось в гораздо более оптимистичном ключе. «Разбор полетов» затянулся далеко за полночь. Как водится, договорились на следующую охоту выдвигаться тем же составом. За исключением прапорщиков и японских джипов.
Правда, вот уже более двадцати лет прошло, а на «генеральную» охоту мы больше так и не выехали.