Омск-Информ
ЛентаЖурнал
Поиск

Ряд последних разработок Омского научного центра Сибирского отделения Российской Академии наук в области переработки углеводородов сегодня не имеет аналогов в мире.

Первый рубеж пройден. Теперь нужен следующий шаг - расширить производство этих новых инновационных материалов уже на базе будущего Омского технопарка.  

Диалог с бизнесом

ВЛАДИМИР ЛИХОЛОБОВ

ЮРИЙ ЕПАНЧИНЦЕВ

- Владимир Александрович, можно ли сказать, что омская наука оправилась от «перестроечного» удара 90-х годов, когда из нашего региона выехали сотни талантливых учёных?

В какой-то мере, но не до конца. В те нелёгкие времена наши учёные оказались не востребованы. Но нужно ведь было кормить семьи, а таксовать или стоять на оптовке им было зазорно. В итоге, много талантливых исследователей уехало в научные центры Германии, Франции, США… . Эти 20 лет кинули нас в колоссальную кадровую яму. Сейчас в науке практически нет 35-40 летних - есть или 25-30 летние или те кому под 60 лет, и нужно, чтобы эти последние успели свои знания и опыт передать молодым. Но, к счастью, ситуацию частично удержали; и в последние 5 лет началось восстановление движения кадров.

- В вестибюле Института проблем переработки углеводородов висит сразу 4 объявления о защите кандидатских диссертаций. Это же все – молодые ребята?

Да, и в этом плане мы сделали ставку на ОмГУ и ОмГТУ – десять лет назад создали на соответствующих факультетах этих вузов базовые кафедры. В целом по химическому направлению на базе классического университета мы готовим научно исследовательские кадры, а на базе технического вуза – инженеров–исследователей. Химики, в основном, готовятся для решения научных задач переработки углеводородов. Это очень актуальная кадровая проблема для города Омска, имеющего мощный кластер предприятий нефтеперерабатывающего и нефтехимического направлений. Входящий в структуру Омского научного центра Институт проблем переработки углеводородов СО РАН, кроме научно-исследовательских лабораторий, занимающихся вопросами повышения глубины переработки углеводородного сырья, обладает ещё и опытно-технологической базой по этому направлению, поэтому ему нужны как исследователи химического, физического и даже математического профилей так и инженеры-химики. Основные кадры для себя мы «куём» через аспирантуру при институтах, сначала студенты на базовых кафедрах выполняют курсовые и дипломные работы, а после окончания вуза они могут поступить в аспирантуру. Мы говорим – поступайте в аспирантуру, заканчивайте, остепеняйтесь и сразу получите у нас ставку научного сотрудника. Если все время сидеть инженером – научный рост это не стимулирует.

В аспирантуру берем тех, кто склонен к научно-исследовательской работе. В среднем 5-6 человек в год из двух вузов. 3 года они учатся, но для материальной поддержки ещё работают у нас по совместительству, обычно через 4 года защищаются, становятся научными сотрудниками и могут получить служебную квартиру на 5-10 лет. За это время их задача – решить вопрос с покупкой собственного жилья и по крайней мере в этот период им не надо брать жильё в аренду. Наше ведомство, Сибирское отделение РАН, выдаёт также жилищные сертификаты как платёжный документ для участия молодого учёного в ипотечных программах. В 2013 году платёжный эквивалент сертификата составляет почти 1 миллион рублей. За последние пять лет молодым учёным и специалистам ОНЦ СО РАН уже выделено около 30 служебных квартир и выдано около десятка сертификатов. Надо сказать, что за последние годы жилищный вопрос для организаций научной и бюджетной сфер государством проработан существенно. Плановая ротация жилищного фонда идёт каждый год, и эта система обеспечения молодых специалистов жильём работает хорошо.

- Зарплата учёных тоже выросла?

-То, что Правительством обещано – сделано. Из госбюджетных субсидий доктор наук может получить около 40 т.р., кандидат наук около 30 т.р. плюс надбавки и премиальные за выполнение коммерческих разработок, так что жить можно. Проблема в том, что 80% выделяемых бюджетом субсидий – это зарплата с начислениями. Но кроме зарплаты науке нужны приборы, обновление материальной базы и др., однако на это субсидий практически не выделяется. Известно, что если зарплата плюс начисления по организации превышают 50% финансовых поступлений то, организация «выедается», (если всё время кушать и ничего не вкладывать, это неизбежно всё закончится). Поэтому все эти вопросы стараемся решать через привлечение внебюджетных средств, заработанных на конкурсной основе из федеральных целевых программ или контрактов с предприятиями реального сектора экономики.

- Удаётся?

- Только за счёт конкурсного финансирования через Приборную комиссию СО РАН за 4 года приобретено оборудования больше, чем на 3 миллиона долларов. Мы получаем также современные приборы за счёт целевых программ Правительства РФ. Наш Институт проблем переработки углеводородов оборудован очень мощно, а в ОНЦ СО РАН создан один из лучших в Сибири центр коллективного пользования уникальными приборами. У нас, например, есть электронный микроскоп, с огромной разрешающей способностью – можно видеть даже атомы. Для его установки был сооружен даже специальный фундамент, а стены помещения были экранированы и всё это было сделано для того чтобы, прибор работал с максимальной эффективностью. Таких микроскопов в стране немного.

- В первый год работы у вас не было ни одного контракта с иностранцами, во второй – один, на третий – 5, сколько сейчас?

- Ни одного. К иностранным контрактам нас «приучили» в период перестройки, когда практически за бесплатно – за 50 тыс. долларов в год целый коллектив разрабатывал для запада основу какой-то технологии. Тогда это была хоть какая-то подпорка, тем более что валюта внутри страны стоила гораздо больше чем сейчас. На это шли. Мы разработали и производили на своих опытных заводах углеродный материал Сибунит. Этот материал используется в виде катализатора для получения поликарбонатов, которые идут на производство лазерных дисков для очень точной и плотной записи. Сибунит обеспечивал такое качества полимера. Шли поставки, потом на Западе начался кризис. Сейчас мы зарубежные заказы не выполняем потому, что уже достаточно вооружены приборами, кадрами и считаем, что лучше делать разработки для России. Но пока ценность отечественных научных разработок осознали не все российские компании. Проблема нашего бизнеса в том, что он считает, что отечественные разработки никуда не годятся, лучше купить импортные. Но они же 20-30 летней давности, новые никто никогда не продаст даже задорого, чтобы не создавать конкуренцию. Мы предлагаем бизнесу – профинансируйте исследования, и отечественная наука сделает вам действительно серьёзные разработки, на которых можно делать хорошие доходы. Боятся! Адаптировать и продвигать на отечественный и мировой рынки новый инновационный продукт - всегда рискованное дело.

- Может быть, мешает разная форма собственности – наука – государственная, а заводы частные?

- Не думаю. За рубежом тоже много собственников, владеющих очень крупным производством, но они понимают, что без постоянной модернизации технологий быстро потеряешь рынок. Поэтому этим серьёзно занимаются. Их ведь научил 200-летний опыт преемственного развития научно-технического бизнеса и разумного накопления собственности. А у нас, по-видимому, собственники как бизнесмены, ещё слишком молоды, да и собственность досталась не за счёт преемственности, а сразу и практически даром. Однако, к счастью надо отметить, что в последние годы большие российские компании, которые уже вырабатывают ресурс старых технологий, начинают активизироваться в вопросах модернизации их производств. В этом направлении сейчас мы работаем с «Газпромнефтью», с «Омсктехуглеродом», ещё с несколькими крупными компаниями нефтехимической отрасли страны. Пошли и оборонные заказы. По этим направлениям много средств выделяется государством и по федеральным целевым программам. Но всё это на конкурсной основе. Через заполнение кучи бумаг с объяснением, что мы действительно это сможем сделать, что у нас есть опыт, оборудование, кадры.

- От работы с ОНЦ СО РАН омские предприятия получают результат?

- В ИППУ СО РАН разработаны катализаторы крекинга, которые по всем показателям соответствуют мировым. Поэтому Омский нефтезавод не покупает их за рубежом и поэтому не зависим от зарубежных поставок. Он даже решил расширять производство этих катализаторов и планирует сам выходить с ними на рынок. Мы также участвуем в программе реконструкции катализаторного производства Омского нефтезавода, реанимации некоторых установок риформинга, которые были законсервированы. «Газпромнефть» дает этой работе очень хорошие оценки. С «Омсктехуглеродом» работаем по трехсторонней программе, в которой участвует ещё Правительство РФ в лице Минобрнауки. «Омсктехуглерод» пошёл на крупное вложение средств в реализацию научно-исследовательской программы, чтобы производить у себя новый инновационный продукт. Поэтому я считаю, что в целом в науке идёт положительный тренд по адаптации её новых разработок в отечественном производстве. В региональном масштабе научные исследования могут финансироваться, например, в рамках региональных целевых программ, созданных для научно-технического развития бюджето-образующих секторов экономики данного региона.

- Какое участие принимает ОНЦ СО РАН в создании технопарка в Омской области, как здесь движется работа?

- Она только началась. Было обсуждение, что технопарк должен быть именно парком технологического оборудования, а не зданием с голубыми блестящими стёклами. Парк технологического оборудования означает, что это реально работающие мощности. У малого бизнеса для производства продукции высоких технологий просто не хватит оборотных средств. Например, если оборот компании меньше миллиарда рублей в год, то ей за глубокие переделы углеводородов нечего и браться. В развиваемом проекте технопарк – это набор установок и площадок с инфраструктурой под новые технологии с объёма производства (если речь идёт о глубоких переделах углеводородов) до тысячи тонн в год. Для больших заводов этот объём неинтересен, а для технопарка, являющегося инкубатором и «выращивателем» новых технологий, нормально. Для инновационного производства нужно иметь классных специалистов, опыт, уникальное оборудование. Поэтому все это должно вырасти из стен научных институтов и вузов и перейти в технопарк. А просто так собрать бригаду ученых, инженеров и технологов, посадить их за работу и требовать получить инновационный результат — невозможно. Нужны кадры, которые только после вуза лет 5 должны учиться на высокотехнологичных операциях. Купить импортное оборудование и научиться на нем что-то штамповать — это, извините, не технопарк.

- Правительство Омской области задачу понимает?

- Есть комиссия, были совещания. Никакого итогового документа пока нет, но речь идет о том, что технопарк - это парк технологического оборудования, на котором выпускают малотоннажные, но очень дорогостоящие продукты и материалы, в применении к Омску - на основе глубокого передела углеводородов. Например: если обычный технический углерод для шин стоит около 30 тысяч рублей за тонну, то за тонну наноуглерода со специальными функциональными свойствами - миллион рублей за тонну. Тысяча тонн - это миллиард рублей. Этот объем — вещь вполне подъемная, если речь идет о действительно инновационном продукте. Но это получается только за счет очень глубокого передела, основанного на научных исследованиях.

- Что нужно науке от региональной власти?

-Прежде всего, нужно создать нормальную рабочую среду, законы, программы, чтобы наше взаимодействие не встречало бюрократических преград. В этом плане, вовлечение наших специалистов в различные комиссии региональных министерств – факт положительный. Надо достроить региональную систему подготовки научных кадров: школа — вуз — НИИ - предприятие. Нужно чтоб предприятия Омска давали четкий заказ, — сколько и каких надо выучить специалистов, чтобы они могли найти работу в регионе. Надо запустить механизм теснейшего взаимодействия с Сибирским отделением РАН в решении ключевых макроэкономических проблем региона. Сибирское отделение Российской Академии наук - а это десятки институтов - готово предоставить имеющиеся научные достижения и интеллектуальные ресурсы на разработку главных бюджетообразующих направлений экономики региона, которые действительно могут приносить Омской области серьезные финансовые поступления. При этом взаимодействии будут решаться разные задачи и разными методами — от составления математических моделей региональной макроэкономики до научных экспериментов в технической сфере. Но это должны быть ясные четкие согласованные с учётом вазможностей научно-технической базы НИИ РАН программы с соответствующим защищённым бюджетом.

- Как вы оцениваете эксперимент со Сколково?

-Подобный инновационный пояс надо создавать, это нормально. Но почему это не сделано, в том числе с учётом научно-технической базы институтов РАН и вузов, не знаю. И, думаю, что мало кто знает. А вот создать в Омске специализированную школу-интернат для одаренных детей, как это уже сделано в Новосибирске при НГУ — следовало бы. Находить таких детей в омском и ближних регионах и целенаправленно обучать как будущую научно-техническую элиту для инновационного развития региона и государства. Чтобы с ними работали преподаватели университета, сотрудники научного центра. Я это предлагал Леониду Константиновичу - тогда не смогли найти соответствующую статью целевых расходов. Ведь надо решить вопрос об обеспечении слушателей общежитием, финансирования их обучения, питания. Пока в этом вопросе реально продвинуться не удалось.

"Фото В.Крузмана. ("NB. Особое внимание")"

- Что мешает созданию новых научных и педагогических школ, школ наставников?

Это очень хорошо работало в советский период. Во-первых, были специализированные школы, техникумы, классические университеты, технологические институты. Были соответствующие специализации, курсы повышения квалификации, вечерние курсы для технических работников институтов, заводов, где им давали новые знания по достижениям науки. Инженеры-технологи омских предприятий эти курсы проходили и получали новый профессиональный опыт. Функционировали научные школы, в которых работало несколько поколений специалистов: были 60-летние, 30-40-летние и 25-летние. Т.е. была преемственность — от младших научных сотрудников и завлабов до профессоров и директоров. Разрыв поколений в науке должен быть не более 15-20 лет. Это называется устойчивой конфигурацией развития и смены технологических укладов. Перестройка вымыла 30-40-летних, остались 60-летние, и сразу пришли 20-30-летние. Такими темпами, как сейчас, все это будет двигаться лет 15-20, пока не пройдут последствия этой «перестроечной» ямы, уже не говоря о том, сколько драгоценной научно-технической информации было утеряно. Но будем надеяться, что «регенерация» России наступит быстрее, чем все думают.

Справка: В состав Омского научного центра Сибирского отделения Российской Академии Наук входят: Институт проблем переработки углеводородов, Омский филиал Института математики им. С.Л. Соболева, Омский филиал Института физики полупроводников им. А.В. Ржанова, Омский филиал Института археологии и этнографии и Омская экономическая лаборатория Института экономики и организации промышленного производства.  

Юрий Епанчинцев

2650

Ряд последних разработок Омского научного центра Сибирского отделения Российской Академии наук в области переработки углеводородов сегодня не имеет аналогов в мире.

Первый рубеж пройден. Теперь нужен следующий шаг - расширить производство этих новых инновационных материалов уже на базе будущего Омского технопарка.  

Диалог с бизнесом

ВЛАДИМИР ЛИХОЛОБОВ

ЮРИЙ ЕПАНЧИНЦЕВ

- Владимир Александрович, можно ли сказать, что омская наука оправилась от «перестроечного» удара 90-х годов, когда из нашего региона выехали сотни талантливых учёных?

В какой-то мере, но не до конца. В те нелёгкие времена наши учёные оказались не востребованы. Но нужно ведь было кормить семьи, а таксовать или стоять на оптовке им было зазорно. В итоге, много талантливых исследователей уехало в научные центры Германии, Франции, США… . Эти 20 лет кинули нас в колоссальную кадровую яму. Сейчас в науке практически нет 35-40 летних - есть или 25-30 летние или те кому под 60 лет, и нужно, чтобы эти последние успели свои знания и опыт передать молодым. Но, к счастью, ситуацию частично удержали; и в последние 5 лет началось восстановление движения кадров.

- В вестибюле Института проблем переработки углеводородов висит сразу 4 объявления о защите кандидатских диссертаций. Это же все – молодые ребята?

Да, и в этом плане мы сделали ставку на ОмГУ и ОмГТУ – десять лет назад создали на соответствующих факультетах этих вузов базовые кафедры. В целом по химическому направлению на базе классического университета мы готовим научно исследовательские кадры, а на базе технического вуза – инженеров–исследователей. Химики, в основном, готовятся для решения научных задач переработки углеводородов. Это очень актуальная кадровая проблема для города Омска, имеющего мощный кластер предприятий нефтеперерабатывающего и нефтехимического направлений. Входящий в структуру Омского научного центра Институт проблем переработки углеводородов СО РАН, кроме научно-исследовательских лабораторий, занимающихся вопросами повышения глубины переработки углеводородного сырья, обладает ещё и опытно-технологической базой по этому направлению, поэтому ему нужны как исследователи химического, физического и даже математического профилей так и инженеры-химики. Основные кадры для себя мы «куём» через аспирантуру при институтах, сначала студенты на базовых кафедрах выполняют курсовые и дипломные работы, а после окончания вуза они могут поступить в аспирантуру. Мы говорим – поступайте в аспирантуру, заканчивайте, остепеняйтесь и сразу получите у нас ставку научного сотрудника. Если все время сидеть инженером – научный рост это не стимулирует.

В аспирантуру берем тех, кто склонен к научно-исследовательской работе. В среднем 5-6 человек в год из двух вузов. 3 года они учатся, но для материальной поддержки ещё работают у нас по совместительству, обычно через 4 года защищаются, становятся научными сотрудниками и могут получить служебную квартиру на 5-10 лет. За это время их задача – решить вопрос с покупкой собственного жилья и по крайней мере в этот период им не надо брать жильё в аренду. Наше ведомство, Сибирское отделение РАН, выдаёт также жилищные сертификаты как платёжный документ для участия молодого учёного в ипотечных программах. В 2013 году платёжный эквивалент сертификата составляет почти 1 миллион рублей. За последние пять лет молодым учёным и специалистам ОНЦ СО РАН уже выделено около 30 служебных квартир и выдано около десятка сертификатов. Надо сказать, что за последние годы жилищный вопрос для организаций научной и бюджетной сфер государством проработан существенно. Плановая ротация жилищного фонда идёт каждый год, и эта система обеспечения молодых специалистов жильём работает хорошо.

- Зарплата учёных тоже выросла?

-То, что Правительством обещано – сделано. Из госбюджетных субсидий доктор наук может получить около 40 т.р., кандидат наук около 30 т.р. плюс надбавки и премиальные за выполнение коммерческих разработок, так что жить можно. Проблема в том, что 80% выделяемых бюджетом субсидий – это зарплата с начислениями. Но кроме зарплаты науке нужны приборы, обновление материальной базы и др., однако на это субсидий практически не выделяется. Известно, что если зарплата плюс начисления по организации превышают 50% финансовых поступлений то, организация «выедается», (если всё время кушать и ничего не вкладывать, это неизбежно всё закончится). Поэтому все эти вопросы стараемся решать через привлечение внебюджетных средств, заработанных на конкурсной основе из федеральных целевых программ или контрактов с предприятиями реального сектора экономики.

- Удаётся?

- Только за счёт конкурсного финансирования через Приборную комиссию СО РАН за 4 года приобретено оборудования больше, чем на 3 миллиона долларов. Мы получаем также современные приборы за счёт целевых программ Правительства РФ. Наш Институт проблем переработки углеводородов оборудован очень мощно, а в ОНЦ СО РАН создан один из лучших в Сибири центр коллективного пользования уникальными приборами. У нас, например, есть электронный микроскоп, с огромной разрешающей способностью – можно видеть даже атомы. Для его установки был сооружен даже специальный фундамент, а стены помещения были экранированы и всё это было сделано для того чтобы, прибор работал с максимальной эффективностью. Таких микроскопов в стране немного.

- В первый год работы у вас не было ни одного контракта с иностранцами, во второй – один, на третий – 5, сколько сейчас?

- Ни одного. К иностранным контрактам нас «приучили» в период перестройки, когда практически за бесплатно – за 50 тыс. долларов в год целый коллектив разрабатывал для запада основу какой-то технологии. Тогда это была хоть какая-то подпорка, тем более что валюта внутри страны стоила гораздо больше чем сейчас. На это шли. Мы разработали и производили на своих опытных заводах углеродный материал Сибунит. Этот материал используется в виде катализатора для получения поликарбонатов, которые идут на производство лазерных дисков для очень точной и плотной записи. Сибунит обеспечивал такое качества полимера. Шли поставки, потом на Западе начался кризис. Сейчас мы зарубежные заказы не выполняем потому, что уже достаточно вооружены приборами, кадрами и считаем, что лучше делать разработки для России. Но пока ценность отечественных научных разработок осознали не все российские компании. Проблема нашего бизнеса в том, что он считает, что отечественные разработки никуда не годятся, лучше купить импортные. Но они же 20-30 летней давности, новые никто никогда не продаст даже задорого, чтобы не создавать конкуренцию. Мы предлагаем бизнесу – профинансируйте исследования, и отечественная наука сделает вам действительно серьёзные разработки, на которых можно делать хорошие доходы. Боятся! Адаптировать и продвигать на отечественный и мировой рынки новый инновационный продукт - всегда рискованное дело.

- Может быть, мешает разная форма собственности – наука – государственная, а заводы частные?

- Не думаю. За рубежом тоже много собственников, владеющих очень крупным производством, но они понимают, что без постоянной модернизации технологий быстро потеряешь рынок. Поэтому этим серьёзно занимаются. Их ведь научил 200-летний опыт преемственного развития научно-технического бизнеса и разумного накопления собственности. А у нас, по-видимому, собственники как бизнесмены, ещё слишком молоды, да и собственность досталась не за счёт преемственности, а сразу и практически даром. Однако, к счастью надо отметить, что в последние годы большие российские компании, которые уже вырабатывают ресурс старых технологий, начинают активизироваться в вопросах модернизации их производств. В этом направлении сейчас мы работаем с «Газпромнефтью», с «Омсктехуглеродом», ещё с несколькими крупными компаниями нефтехимической отрасли страны. Пошли и оборонные заказы. По этим направлениям много средств выделяется государством и по федеральным целевым программам. Но всё это на конкурсной основе. Через заполнение кучи бумаг с объяснением, что мы действительно это сможем сделать, что у нас есть опыт, оборудование, кадры.

- От работы с ОНЦ СО РАН омские предприятия получают результат?

- В ИППУ СО РАН разработаны катализаторы крекинга, которые по всем показателям соответствуют мировым. Поэтому Омский нефтезавод не покупает их за рубежом и поэтому не зависим от зарубежных поставок. Он даже решил расширять производство этих катализаторов и планирует сам выходить с ними на рынок. Мы также участвуем в программе реконструкции катализаторного производства Омского нефтезавода, реанимации некоторых установок риформинга, которые были законсервированы. «Газпромнефть» дает этой работе очень хорошие оценки. С «Омсктехуглеродом» работаем по трехсторонней программе, в которой участвует ещё Правительство РФ в лице Минобрнауки. «Омсктехуглерод» пошёл на крупное вложение средств в реализацию научно-исследовательской программы, чтобы производить у себя новый инновационный продукт. Поэтому я считаю, что в целом в науке идёт положительный тренд по адаптации её новых разработок в отечественном производстве. В региональном масштабе научные исследования могут финансироваться, например, в рамках региональных целевых программ, созданных для научно-технического развития бюджето-образующих секторов экономики данного региона.

- Какое участие принимает ОНЦ СО РАН в создании технопарка в Омской области, как здесь движется работа?

- Она только началась. Было обсуждение, что технопарк должен быть именно парком технологического оборудования, а не зданием с голубыми блестящими стёклами. Парк технологического оборудования означает, что это реально работающие мощности. У малого бизнеса для производства продукции высоких технологий просто не хватит оборотных средств. Например, если оборот компании меньше миллиарда рублей в год, то ей за глубокие переделы углеводородов нечего и браться. В развиваемом проекте технопарк – это набор установок и площадок с инфраструктурой под новые технологии с объёма производства (если речь идёт о глубоких переделах углеводородов) до тысячи тонн в год. Для больших заводов этот объём неинтересен, а для технопарка, являющегося инкубатором и «выращивателем» новых технологий, нормально. Для инновационного производства нужно иметь классных специалистов, опыт, уникальное оборудование. Поэтому все это должно вырасти из стен научных институтов и вузов и перейти в технопарк. А просто так собрать бригаду ученых, инженеров и технологов, посадить их за работу и требовать получить инновационный результат — невозможно. Нужны кадры, которые только после вуза лет 5 должны учиться на высокотехнологичных операциях. Купить импортное оборудование и научиться на нем что-то штамповать — это, извините, не технопарк.

- Правительство Омской области задачу понимает?

- Есть комиссия, были совещания. Никакого итогового документа пока нет, но речь идет о том, что технопарк - это парк технологического оборудования, на котором выпускают малотоннажные, но очень дорогостоящие продукты и материалы, в применении к Омску - на основе глубокого передела углеводородов. Например: если обычный технический углерод для шин стоит около 30 тысяч рублей за тонну, то за тонну наноуглерода со специальными функциональными свойствами - миллион рублей за тонну. Тысяча тонн - это миллиард рублей. Этот объем — вещь вполне подъемная, если речь идет о действительно инновационном продукте. Но это получается только за счет очень глубокого передела, основанного на научных исследованиях.

- Что нужно науке от региональной власти?

-Прежде всего, нужно создать нормальную рабочую среду, законы, программы, чтобы наше взаимодействие не встречало бюрократических преград. В этом плане, вовлечение наших специалистов в различные комиссии региональных министерств – факт положительный. Надо достроить региональную систему подготовки научных кадров: школа — вуз — НИИ - предприятие. Нужно чтоб предприятия Омска давали четкий заказ, — сколько и каких надо выучить специалистов, чтобы они могли найти работу в регионе. Надо запустить механизм теснейшего взаимодействия с Сибирским отделением РАН в решении ключевых макроэкономических проблем региона. Сибирское отделение Российской Академии наук - а это десятки институтов - готово предоставить имеющиеся научные достижения и интеллектуальные ресурсы на разработку главных бюджетообразующих направлений экономики региона, которые действительно могут приносить Омской области серьезные финансовые поступления. При этом взаимодействии будут решаться разные задачи и разными методами — от составления математических моделей региональной макроэкономики до научных экспериментов в технической сфере. Но это должны быть ясные четкие согласованные с учётом вазможностей научно-технической базы НИИ РАН программы с соответствующим защищённым бюджетом.

- Как вы оцениваете эксперимент со Сколково?

-Подобный инновационный пояс надо создавать, это нормально. Но почему это не сделано, в том числе с учётом научно-технической базы институтов РАН и вузов, не знаю. И, думаю, что мало кто знает. А вот создать в Омске специализированную школу-интернат для одаренных детей, как это уже сделано в Новосибирске при НГУ — следовало бы. Находить таких детей в омском и ближних регионах и целенаправленно обучать как будущую научно-техническую элиту для инновационного развития региона и государства. Чтобы с ними работали преподаватели университета, сотрудники научного центра. Я это предлагал Леониду Константиновичу - тогда не смогли найти соответствующую статью целевых расходов. Ведь надо решить вопрос об обеспечении слушателей общежитием, финансирования их обучения, питания. Пока в этом вопросе реально продвинуться не удалось.

"Фото В.Крузмана. ("NB. Особое внимание")"

- Что мешает созданию новых научных и педагогических школ, школ наставников?

Это очень хорошо работало в советский период. Во-первых, были специализированные школы, техникумы, классические университеты, технологические институты. Были соответствующие специализации, курсы повышения квалификации, вечерние курсы для технических работников институтов, заводов, где им давали новые знания по достижениям науки. Инженеры-технологи омских предприятий эти курсы проходили и получали новый профессиональный опыт. Функционировали научные школы, в которых работало несколько поколений специалистов: были 60-летние, 30-40-летние и 25-летние. Т.е. была преемственность — от младших научных сотрудников и завлабов до профессоров и директоров. Разрыв поколений в науке должен быть не более 15-20 лет. Это называется устойчивой конфигурацией развития и смены технологических укладов. Перестройка вымыла 30-40-летних, остались 60-летние, и сразу пришли 20-30-летние. Такими темпами, как сейчас, все это будет двигаться лет 15-20, пока не пройдут последствия этой «перестроечной» ямы, уже не говоря о том, сколько драгоценной научно-технической информации было утеряно. Но будем надеяться, что «регенерация» России наступит быстрее, чем все думают.

Справка: В состав Омского научного центра Сибирского отделения Российской Академии Наук входят: Институт проблем переработки углеводородов, Омский филиал Института математики им. С.Л. Соболева, Омский филиал Института физики полупроводников им. А.В. Ржанова, Омский филиал Института археологии и этнографии и Омская экономическая лаборатория Института экономики и организации промышленного производства.  

Юрий Епанчинцев

2650