Поводом, чтобы почтить память легендарного народного артиста Ножери Чонишвили, стало приближающееся 95-летие со дня его рождения.

Ножери Чонишвили — артист-легенда, чье вписано в историю театра.  Артист, чей голос, в хоре других, тоже ушедших, и спустя десятилетия эхом звучит под куполом столетнего театра. Их слышишь, когда входишь в тихий пустой зал. И пусть ты даже не видел их на сцене, не мог видеть, ты входишь в зал и сразу ощущаешь их присутствие. Шепот, голоса, смех, слезы, аплодисменты…

Все то, что и составляет волшебную ауру театра, его атмосферу, что притягивает к нему новые поколения зрителей, талантов и поклонников, и привязывает к нему надолго, если не навсегда.

Ножери Чонишвили ушел из жизни 2 ноября 1987 года. Уже не одно поколение зрителей лишено счастливой возможности видеть его на сцене Омского драматического. Однако Ножери Давидовича помнят, знают, уважают, его имя стало легендой для Омской драмы и всего театрального Омска. Он стал частью плеяды великих омских артистов, которые оказывают влияние на театр даже после своего ухода. Остался и созданный им уже больше сорока лет назад Омский Дом актера, построенный с нуля и носящий его имя.

Ножери Давидович родился в Тбилиси 18 октября 1926 в семье Давида Георгиевича Чонишвили, революционера-меньшевика, и учительницы Параскевы Васильевны Поповой. С детства увлекался театром, ставил с друзьями спектакли, сочинял пьесы, организовал группу ЮТИ - юных тружеников искусства. Занимался в школьном театре, в молодежной театральной студии у А. О. Гинзбурга, Н. Я. Маршака. И даже с 16 лет работал в Тбилисском русском театре им. А.С. Грибоедова в должности актера вспомогательного состава, где ему довелось учиться у Г. А. Товстоногова, А. И. Рубина.

Потом была война, куда ушел добровольцем в 17 лет, где был художественным руководителем ансамбля солдатской эстрады. После войны - срочная служба в армии, она продлилась для него до 1950 года: Чонишвили долго не хотели демобилизовать. Потом – двенадцать лет в Тбилисском ТЮЗе, несколько сезонов в Тульском драматическом  театре.

В Омскую драму Ножери Давидович Чонишвили пришел полвека назад, в 1966-м. Ему было сорок лет. Пришел и сразу обратил на себя внимание колоссальным сценическим обаянием, темпераментом, заразительностью. С первых же спектаклей Ножери Давидовича новые партнеры по сцене оценили его виртуозную технику, небанальность, содержательность искусства.

На сцене Омского драматического Ножери Чонишвили создал свои лучшие работы, обнаружившие во всей полноте его яркое дарование. Характеры крупные, страстные, психологически сложные. Борис Годунов в спектакле «Смерть Иоанна Грозного» Толстого — фигура, не менее мощная, чем Грозный. Сирано де Бержерак в одноименном спектакле покорял силой страсти, открытой эмоциональностью, поэтичностью чувств. Глубокая драма старого мудреца Агабо («Пока арба не перевернулась» О.Иоселиани) передавалась актером с мощным философским осмыслением действительности, с щедрой и изумительной изобретательностью блестящего мастерства.

Между актером и правдиво воплощаемым образом всегда оставалась неуловимая дистанция, ощущался стоящий за ролью художник, его умный, иронический и «хитрый» глазок. Чем больше зритель увлекался ролью, тем больше подчинялся отношению актера к ней. Это двойное ощущение «правды образа» и «правды актера» по-особому волновало и очаровывало.

Чонишвили был актером широчайшего диапазона, наполненности, «подтекст» у него перекрывал «текст». Это сказывалось и в таких его сценических образах, как Вытягайченко из «Конармии» Бабеля, Кныш из «Директора» Нагибина, Виль Озаровский - «Ночью без звезд» Штейна, Паскуале Лойоконе - «Призраки» де Филиппо. Кастель-Бенак - «Мсье Топаз» Паньоля, Свидригайлов - «Преступление и наказание» (по роману Достоевского), Касьянов - «Поверю и пойду» Солнцева, Хуан - «Последняя женщина сеньора Хуана» Жуховицкого, Бардин - «Женский стол в «Охотничьем зале» Мережко.

У Чонишвили не было проходных ролей, у него не могло быть провала, неудачи. Даже эпизод он умел играть с азартом, озорством.

Что остается, когда уходит артист? Фотографии, программки и афиши с автографами, рецензии критиков, возможно – видеозаписи, может быть – записные книжки и роли с пометками. Остается память коллег, что выходили с ним на одну сцену, следы в зрительских сердцах – запечатленные слезы и смех, ожоги эмоциональных потрясений. Театр как само время – неповторимое и непрерывно утекающее…