О том, что сегодня происходит со СМИ и профессией журналиста, как сохранить профессиональный авторитет и цеховую солидарность, размышляет заслуженный журналист Омской области.

РИА «Омск-информ» продолжает цикл публикаций, посвященных 60-летию Омской областной организации Союза журналистов России.

Сегодня наш гость – Анатолий Петров, который 31 год своей журналистской карьеры посвятил работе в информационном агентстве России ИТАР-ТАСС при Правительстве РФ. Он является председателем Общественного совета Главного управления информационной политики Омской области, удостоен звания «Заслуженный журналист Омской области» и высшей награды Союза журналистов России – почетного знака «Честь. Достоинство. Профессионализм».

– Анатолий Александрович, несмотря на внешнюю легкость, ваш путь в журналистику был непростым. Гидроакустик и начальник радиостанции большого морозильного траулера в Атлантическом океане, и вдруг – факультет журналистики Ленинградского госуниверситета, газета «Омская правда», затем ТАСС... Крутой поворот в судьбе. Как он произошел?

– Я родился и вырос в городе Ясиноватая Донецкой области. Сейчас там идут бои и многие дома в руинах. Помню, когда учился в третьем классе, в доме почему-то не было электричества, и я при свече впервые писал… рассказ, как в числе партизан сражаюсь с фашистами в каком-то лесу. Фильмы и рассказы о войне производили на меня огромное впечатление. В тот же год мы всем двором одновременно записались в ДСШ по спортивной гимнастике, в школьный хореографический ансамбль, секции футбола и легкой атлетики на местном стадионе «Локомотив». Везде успевали, а в школе учился на четыре и пять. Только вот по поведению и прилежанию имел в основном четверки и тройки – был слишком подвижным и норовистым, большим любителем приключений. Маму в школу вызывали через день, а я часто получал взбучки. Зато красивая учительница русского языка и литературы Алла Ивановна Синякова, которую я очень любил, как-то всему классу сказала, что ей больше по душе не тихони, а «такие хулиганистые мальчишки, как Петров, Ткаченко, Жук, из которых чаще всего вырастают настоящие мужики». Я очень ценил такое мнение и хотел его оправдать.

Мой старший по возрасту сосед по лестничной площадке Юра Сбежнев тогда учился в Таганрогском техникуме морского приборостроения и очень интересно об этом рассказывал. После 8-го класса мама с папой хотели, чтобы я не уезжал из дома, а поступил в местный строительный техникум. Но я, помучившись с выбором, все же поехал в Таганрог и, пройдя жесткий конкурс в 6 или 7 человек на место, поступил на отделение гидроакустики. Романтика моря вошла в мою жизнь сразу с двух сторон: со стороны плескавшегося в 300 метрах от стен техникума Азовского моря и от будущей профессии, связанной с океанскими глубинами. Четырнадцатилетнему юноше в чужом городе сразу же помогли занятия спортом – меня зачислили в несколько команд техникума и, как говорится, «зауважали». А через полгода начал тренироваться в сборной Таганрога по спортивной гимнастике, потом ездил в ее составе на соревнования. Через несколько лет история повторилась в Ленинградском университете, в сборную которого попал на втором курсе и не выходил до пятого.

В Таганроге снова повезло с преподавателем русского языка и литературы. Помню, что «Войну и мир» Л. Н. Толстого не просто изучали, а анализировали, как она написана: приемы письма, стиль, сравнения и т. д. Это в техническом учебном заведении! В памяти остался глубокий след. Окончив в 1968 году техникум, смутно понимал, что выбранная профессия и мои внутренние позывы несколько разнятся. С такими едва пробивающимися чувствами и поехал по распределению в одну из крупнейших на Балтийском море Клайпедскую базу тралового флота работать гидроакустиком-электрорадионавигатором большого морозильного траулера (БМРТ). Первые тропинки, которые протоптал в этом замечательном литовском городе, а до войны немецком Мемеле, лежали в отдел кадров КБТФ и редакции местных газет «Рыбак Литвы» и «Советская Клайпеда». Начал писать заметки уже из первого своего рейса на траулере «Витаутас Путна», на котором в сентябре 1968 года отправился в Юго-Восточную Атлантику в район Дакара. С месячным опозданием они доставлялись в Клайпеду на попутных рефрижераторах и возвращавшихся в порт траулерах.

– За что вы отвечали на корабле?

– Следил и налаживал работу поисковых и глубинных эхолотов, радиолокационных станций «Дон» и «Донец», гирокомпаса, навигационных и других приборов. Задача стояла такая: четкая работа оборудования для поиска рыбы, безопасность судна в условиях большого скопления судов на промысле, туманов, айсбергов, при проходе узких и опасных проливов и т. д. Подчинялся напрямую капитану. Матросы в рыбном цехе и тральщики несли 6-часовые вахты через каждые 6 часов, т. е. работали по 12 часов в сутки. В таком режиме весь рейс – 175 или 135 суток, в зависимости от района промысла. Получали в зависимости от объема и вида выловленной и замороженной рыбы.

Пока ходил в море, продолжал писать в газеты, постепенно стал в редакциях «узнаваемым» и проверенным автором. Ловили мы десятки видов рыбы – от трески до тунца – у Лабрадора, на Большой Ньюфаундлендской и Джорджес-банках, возле Африки, в проливе Дрейка, были на Канарских островах в Лас-Пальмасе и Санта-Крусе, в Лагосе, Дакаре, Сенегале, Сент-Джонсе, Галифаксе, Буэнос-Айресе.

Впечатления остались незабываемые, потому что другие мир, жизнь, люди, другие обстоятельства и испытания пришлись на возраст 19–21 год. И сейчас покачиваю головой, когда вспоминаю первую ночь лова тунцов на крючки с бортов траулера в районе Сенегала. Эту рыбу тралом не поймать – уходит. А своей ценой дает команде хорошую прибавку к зарплате. Поэтому, когда траловая палуба и бункер рыбного цеха заполнены рыбой, судно ложится в дрейф и все свободные призываются на подвахту. Наживку на 10-сантиметровых крючках хватают не только тунцы и луфари. Голубая акула так «клюнула» на мою ставриду, что за фал, который я по незнанию намотал на ладонь, чуть не выдернула меня в море. Помню боль в груди от удара о фальшборт и свой крик. Подскочили соседние ребята, вместе вытащили почти трехметровую красавицу по слипу и отправили в рыбцех на муку.

Море и спортивная гимнастика, которой я в целом отдал 17 лет, – самые яркие «следы» моей молодости. Упражнения на снарядах и бесконечная качка, которую я переносил без проблем, снятся по сей день. Как забыть чувство восторга, когда своими глазами в сотне метров от борта видишь 2–3 тысячи мигрирующих дельфинов? Или когда мимо, словно парус в синеве, проходит спущенный в 1968 году на воду самый фешенебельный лайнер «Куин Элизабет-2», курсировавший между Лондоном и Кейптауном! Или когда в 50 милях от африканского берега из глубины на поверхность вырывается 150-метровый в диаметре «колпак» пресной воды – выход со дна большой подземной реки. Там суда пополняли свои питьевые запасы. Сколько всего, не перечесть…

1975 г. Перед защитой диплома на журфаке ЛГУ

– Когда произошел ваш переход в журналистику?

– В январе 1970 года мне случайно попался журнал «Журналист» с условиями конкурса «Проходной балл» для выпускников средних школ. Его лауреатам предоставлялась возможность внеконкурсного поступления на факультеты журналистики МГУ, ЛГУ и УрГУ. Организаторами были журнал «Журналист», Министерство высшего и среднего специального образования СССР и Союз журналистов СССР. Я к числу выпускников школ не относился, но железно для себя решил: буду участвовать! До последнего дня отправки творческих работ по почтовому штемпелю оставалось недели две. Выбрал тему «Моя встреча с Лениным». В аннотации было написано: «Имя В.И. Ленина знакомо вам с раннего детства, но попробуйте написать о своей мысленной встрече с вождем революции. Как произошла она?» Я как раз был в Клайпеде и зашел в редакцию городской газеты. Опытный журналист, который меня уже как-то заметил по публикациям, сказал: «Не напрягайся, обдумай ситуацию, в которой мог присутствовать вождь, впиши себя в эту обстановку».

Мучался в поисках неделю, а потом в каком-то альбоме увидел большую иллюстрацию картины Бориса Иогансона «Выступление В.И. Ленина на III съезде комсомола». На нем вождь пролетариата выступил с программной речью «Задачи союзов молодежи», которая определила основные направления работы советской власти с молодежью. Я много прочитал про съезд и представил себя его делегатом. В сюжетной форме описал свои ассоциации. Работал в городских библиотеках Клайпеды и Таллина, куда ездил в командировку на судоремонтный завод, где в доке стоял наш траулер. С таллинского почтамта и отправил с двухдневной задержкой свою работу. Помню, как умолял женщину-оператора поставить штемпель задним числом – бесполезно. Поэтому и надежд особых не испытывал.

А через месяц совершенно неожиданно пришел вызов на второй, очный тур в Москву. Естественно, мое письмо в редакцию «Журналиста» пришло с опозданием и не подлежало рассмотрению. Но его прочитал член жюри, писатель и журналист В.Я. Шорор, который был референтом председателя правления Союза писателей СССР Георгия Маркова. Владимир Яковлевич что-то в работе увидел и настоял на моем вызове в Москву. Из 4711 участников конкурса такого везения добились 59. Почти неделю нас возили по редакциям центральных газет – «Правды», «Известий», «Комсомольской правды», «Советской России», «Труда», организовывали потрясающие встречи с лучшими журналистами страны. Одна, в «Комсомолке», – с лауреатом Ленинской премии Василием Макаровичем Песковым мне особенно запомнилась.

На втором туре, который состоялся в конце марта, из трех тем – о Великой Отечественной войне, московском метро – я почему-то выбрал самую абстрактную «Все мои сыновья». Нам показали документальную картину «Лентелефильма» с таким названием, где молодым людям задают разные вопросы о жизни. Один был такой: «Что бы вы сделали, окажись у вас много денег?» Мнения были разные. Одна девушка сказала, что отправила бы их на борьбу с раком, и достаточно глубоко обосновала свою мысль. Но произвел впечатление бодрый парень, который заявил, что купил бы себе мотоцикл «Ява». Его спросили: «А если денег было бы намного больше, на что их потратишь?» Он ответил: «Тогда куплю еще «Яву» с коляской». – «Но деньги останутся!» – «Тогда куплю третий мотоцикл!» – посомневавшись, сказал этот юноша. Меня он сильно озадачил.

И снова несколько дней «творческих мук». За день до сдачи работы забрел в маленькую пустынную библиотеку в районе улицы Правды. Сидел, сидел, как вдруг мелькнуло: у меня же все это происходит перед глазами! Таких людей я хорошо знаю среди моряков – романтиков, реалистов, любителей денег. Один не любит море, каждый раз клянется, что отправляется в рейс последний раз, но все ходит, ходит… А потом вернулся в порт, отгулял отпуск, все спустил, и снова в рейс. Семья распалась, на душе пустота… Короче, часов за пять-шесть все написал, утром дошлифовал и сдал.

1975 г. С композитором Андрем Петровым в ДК «Химик» (Омск) 

– Прошли в финал?

– Для нас, пятидесяти девяти, это и был финал. Работы сдали и разъехались по «домам». Я – в свою корабельную каюту. А в июне «Журналист» опубликовал итоги конкурса. Этот пожелтевший журнал с разворотом, посвященным «Проходному баллу», я сохранил, так как оказался в числе 27 лауреатов из 4711 ребят, принявших участие в конкурсе!

Выбрал для поступления Ленинградский университет. Москва никогда меня не прельщала. Но, несмотря на обещание «Журналиста» о зачислении лауреатов вне конкурса, экзаменов боялся и готовился серьезно. У друзей в эту летнюю пору были солнечные пляжи Куршской косы, Паланги, Ниды, а у меня – учебники и библиотеки.

Помню последний вступительный экзамен на журфаке ЛГУ по французскому языку. С этим языком у меня особая история. Учил в школе до 8-го класса, в техникуме – только английский, т. к. вся радиотехника на нем. Будучи моряком, самостоятельно выучил все за 9–11 классы. В университете на экзамене по иностранному языку Людмила Ивановна Гаврилова, которая потом все пять лет была преподавателем моей французской группы, спрашивает: «Толя, вы где французский учили?» Рассказал, что в море. А споткнулся я на слове «impression» – впечатление. «Вы что-нибудь слышали об импрессионистах?» – спрашивает она. Отвечаю, что нет. Откуда мог знать, если жизнь мальчишки из маленького железнодорожного городка текла совершенно в другом русле, далеком от импрессионизма! Преподаватель тогда и говорит: «Вы грамматику французского языка за 1-й курс университета уже выучили! А слов не хватает, но это исправимо. Ставлю вам пятерку, но с твердым обещанием, что сейчас же, выйдя на Университетскую набережную, вы перейдете Дворцовый мост, зайдете в Эрмитаж, подниметесь на 3-й этаж и детальнейшим образом познакомитесь с выставкой художников-импрессионистов».

С тех пор французская живопись конца XIX – начала XX вв. в лице импрессионистов стала любимой, о них много читал, дома храним их великолепные альбомы, в том числе раритетные. Где бы ни пришлось бывать – в Петербурге, Москве, Париже, обязательно посещаем их экспозиции и выставки. При жестком конкурсе та пятерка по французскому определила мое поступление в университет. Ведь из шести лауреатов «Проходного балла», подавших заявления на дневное отделение ЛГУ, прошли только двое, третий смог попасть на заочное. Председатель приемной комиссии Е.М. Юпашевская позднее сказала: «Нам безграмотные гении не нужны!» Вот и получается: на Бога надейся, а сам не плошай.

– Чему вас научили на журфаке первой половины 1970-х годов?

– Прежде всего соблюдать честь и профессиональное достоинство, работать на благо государства и в интересах простого человека – рассказывать о его достижениях, поднимать внутренний мир людей. Согласитесь, от журналиста это также требует высокого уровня.

На первом же курсе каждую группу, а их было восемь, закрепили за одной из многотиражных газет Ленинграда под руководством замечательных преподавателей-практиков. С определенной периодичностью мы готовили номера этих газет. Моя 8-я группа во главе с председателем Ленинградского комитета по телевидению и радиовещанию В.Т. Тишуниным выпускала номера газеты «Ленинградские магистрали» трамвайно-троллейбусного управления, а 2-я группа, в которой училась моя будущая жена Люда Першина, под «присмотром» главного редактора «Ленфильма» Л.Э. Варустина – газету Государственного Эрмитажа. Им повезло больше – все запасники и кулуары великого музея удалось посетить. Богатые знания получили!

После первого курса – практика в районных газетах, после второго – в городских, после третьего и четвертого – в областных и республиканских. На 2-м курсе я уехал корреспондентом ленинградской молодежной газеты «Смена» во Волхов, где освещал деятельность объединенного студенческого строительного отряда вузов Октябрьского района Ленинграда. Тогда тираж «Смены» был около 700 тыс. экземпляров. После третьего курса мы с Людой стояли в коридоре журфака перед огромной картой СССР и выбирали город для практики в областной газете. Своим расположением в центре страны понравился Омск. Поехали в «Омскую правду». А кто-то выбрал Анадырь, Норильск, Тикси, Чимкент, Ужгород, Горький, Севастополь… 125 человек разъехались во все концы Советского Союза, а 25 чехословацких студентов – по городам своей страны.

Было начало очень дождливого и прохладного июля 1973 года. Редактор «Омской правды» Иван Дмитриевич Фадеев принял нас радушно и каждую неделю вызывал к себе. Усадив в огромные кресла перед рабочим столом, спрашивал, как работается, какие проблемы? Мы удивлялись такому вниманию. После практики он пригласил обоих на работу. Но мы сообщили, что впереди еще 2 года учебы. Тогда позвал снова на практику. После 4-го курса мы опять явились в уже близкий, очень профессиональный и благожелательный коллектив. В «Омской правде» было очень интересно. А на 5-м курсе Люда и я получили именной вызов Омского обкома КПСС.

1980 г. Корреспонденты газеты «Омская Правда» Эрнест Чернышев и Анатолий Петров на реке Туй

На журфаке практическую подготовку мы начали с изучения хроникальной заметки, затем простой и расширенной информации, репортажа, зарисовки... За несколько лет от информационных жанров перешли к публицистическим. По каждому требовались публикации, которые тщательно анализировались. от нас требовали не только знать жанры, но и уметь применять их в работе. После первой же практики И.Д. Фадеев пригласил нас в «Омскую правду» не просто так. Он увидел, что ребята уже владеют «инструментарием», не случайны в профессии.

Настрой был один – рассказать о лучшем и самом достойном, а если увидел плохое в жизни или на производстве, обязательно предложить варианты решения проблемы. Если не сам, то с помощью специалистов. Просто критиковать – такое не приветствовалось и, как правило, не имело шансов на публикацию. Это не журналистика в классическом понимании. Если ты не подготовлен к работе на таком уровне, то не состоятелен и как журналист.

Кстати, свой творческий диплом я делал в «Труде», где на 5-м курсе проработал три месяца в редакции самой тиражной на тот момент газеты страны. В командировках от «Труда» побывал в Красноярске, Новосибирске, Бердске, Омске, Брянске. Диплом защитил на пятерку.

А жил тогда в знаменитом ДАСе – Доме аспирантов и студентов МГУ. Мог ли я предположить, что здесь же через десятилетия будут жить и учиться на факультете журналистики МГУ сначала родившийся в Ленинграде старший сын Саша, а затем уже омич – младший Алеша. Еще на 4-м курсе главный редактор «Московских новостей» Виктор Лошак принял Александра в штат редакции. После окончания журфака он работал корреспондентом «МН» по Западной Сибири, затем поочередно – собкором газеты «Версты» и вплоть до трагедии 2006 года – собкором «Известий» в Омской области.

Алексей окончил международное отделение и сначала работал в Москве, а теперь почти два года – собственный корреспондент ИТАР-ТАСС по Омской области. У нас с Людой, заслуженным журналистом Омской области, членом Союза театральных деятелей России, профессиональная семья. Мы гордимся, что вырастили и воспитали обоих сыновей в лучших традициях российской и советской журналистики.

– Журналистов готовили как идеологических бойцов?

– Идеология присутствовала с перебором. Но публикации были направлены на то, чтобы приподнять человека духовно, морально, показать результат его работы, а плохое вылавливали и аргументированно изобличали. Да, критиковали, даже прессовали отдельных начальников, которые, как говорится, смешивали личное и государственное. Это я особенно понял, когда при первом секретаре обкома С.И. Манякине работал, а потом стал заведующим отделом сельского хозяйства «Омской правды».

– Что же произошло за эти годы?

– То, что мы лишились созидательной журналистики, – это мелочь, мы лишились страны, где все было направлено на человека. А журналистика в этом ракурсе пострадала в первую очередь. Поток негативной информации начал набирать обороты уже с конца 80-х. Теперь мы уже воспитали два поколения людей, которые без «щекотания» нервов и негатива не могут читать газеты, слушать радио или смотреть телевизор. СМИ, рассказывающие «о добром и вечном», сегодня будут просто скучны и не востребованы. Сознание людей целенаправленно и жестко поменяли. Отсюда такая журналистика. В огромном большинстве она стала примитивной, потому что примитивной стала сама жизнь.

Теперь нет очерков, статей, корреспонденций – есть лонгриды. Ты знаешь, что это такое? Это просто «формат подачи материала». Каждый подает, как может, ибо требований нет. Вот и удивляешься белиберде – беспорядочному нанизыванию слов, фактов, повторов и, как правило, скудных мыслей. Еще в некоторых редакциях публикации называют «текстами». То, чему нас учили, закончилось. Ушла аналитика, осталась описательность, констатация фактов. В соответствии с нынешними реалиями проблемная часть публикаций становится все меньше. Во многом это связано и с ужесточившимся в отношении журналистов законодательством, в чем есть большая вина и нашего брата.

– Изменились ли ориентиры самой профессии?

– С защиты интересов своих граждан СМИ переключились на погоню за высокое место в рейтингах поисковых систем. Там подавляюще превалирует негатив – он больше читается. Будешь в рейтинге, значит будут посещаемость, реклама, заработок. Такие критерии, как точность и выверенность факта, прописанность информации, отодвинуты на второй план. На первое место вышла упоминаемость, цитируемость. В федеральных агентствах, например, от этого тоже зависит зарплата корреспондентов, особенно от цитируемости в зарубежных СМИ. А что в основном цитируют на Западе из России? Им подавай криминал, ЧП и российскую «клубничку». Крен в сторону рейтингов чреват для СМИ неприятностями, иногда очень крупными.

1980 - На спартакиаде журналистов Омской области (Анатолий Петров, Евгений Лущиков, Владимир Кем)

– Попробуй-ка дать «острое» по поводу власти или крупных, особенно зарубежных компаний, – засудят. О чем тогда писать? Как машина в столб врезалась в центре города? Или как несколько девчонок разделись пред толпой на пляже? Или как трамвай сошел с рельсов?

– По-моему, журналистика, как независимый фактор общественной жизни страны, «рассеивается». Ее почти не стало. Диапазон тем становится уже, а те, которые освещаются, все более поверхностны. Слово правды о деятельности власти сказать все труднее по разным обстоятельствам.

Отрицательные явления в жизни общества и государства в СМИ вообще системно не анализируются, а дробятся, подаются как какие-то отдельные факты и фактики. Если и появляются публикации о проблемах системного уровня, например о нынешнем фантастическом росте цен на ГСМ, то в них вообще нет ответа на вопрос, кто и почему это организовал. Умным людям причина этого беспредела понятна, но большинству – нет.

– Новое поколение журналистов должно на чем-то учиться, чтобы работать в профессии. На чем?

– Это второй основополагающий вопрос. Он называется «закрытость информации для СМИ». Попробуйте сегодня получить информацию с предприятия? Все прикрываются государственной или коммерческой тайной. В итоге журналист оказывается без фактуры, на основе которой можно делать анализ.

Я 31 год проработал в Омской области собственным корреспондентом ТАСС. Есть что и с чем сравнивать.

Так вот, даже главное информационное агентство страны при Правительстве Российской Федерации зачастую не может получить вовсе не секретную, а открытую информацию от предприятий и организаций. Когда есть личные связи с их руководителями, которые тебя давно знают и доверяют, что-то узнаешь, нет – никогда. Пресс-службы или закрыты, или, кроме сухих и пустых пресс-релизов, ничего не выдают, службы маркетинга – тем более. Поле журналистики действительно сузилось до пресс-релизов.

Здесь, кстати, неоценимую роль играет работа региональных информагентств. При своей работе я ежедневно для «сверки часов» по много раз заходил на сайт «Омск-информ». Считаю, что у вас оперативная и наиболее достоверная информация, многие публикации служат подсказкой темы или оперативным поводом для собственных запросов, звонков, уточнений и дополнений, а в конечном итоге появления полноценных сообщений на федеральных лентах.

Журналистика в России оказалась почти в экстремальных условиях. СМИ не надо закрывать, надо создать для них ситуацию, в которой можно эффективно работать. Иначе в регионах останутся два-три федеральных канала, городская и областная газеты. Федеральные-то газеты уже почти редкость в местных киосках!

Подготовка журналистов тоже свернулась: умные, мыслящие профессионалы, владеющие словом на семантическом уровне, никому не нужны. Будучи невостребованными, не имея возможности для самореализации, работы над глубокими аналитическими материалами, многие уходят из профессии. Поэтому мы и получаем не журналистского аса-промышленника или сельхозника, а блогера, который пишет как угодно и о чем угодно и ни за что не отвечает. Ведь он не СМИ, никаких обязательств перед аудиторий и профессией не несет!

1994 г. - С сыновьями Алексеем и Александром на  Сибирском международном марафоне 

– Но ведь, чего скрывать, и СМИ этим грешат.

– Вот совсем свежий пример: публикация о демографической ситуации в Омске на одном из известных информсайтов Омска за 31 мая. Цитирую по скопированному тексту, ибо спустя несколько дней эту строку из информации убрали. Вот что они написали: «Отметим, что, по статистике, с 2011 по 2016 год из Омска уехали 342 869 человек»?!

Задумайся над смыслом: всего за 5 лет Омск якобы покинула четверть населения! Подано в виде статистической истины, а на самом деле – дезинформация и провокация, оказывающая крайне негативное воздействие на общественное сознание и искусственно подогревающая негативные демографические процессы.

Я получил официальные данные Федеральной службы государственной статистики по Омской области. На 1 января 2011 г. численность населения г. Омска составляла 1 млн 154 тыс., а на 1 января 2018 г. – 1 млн 172 тыс. человек, т. е. увеличилась на 18 тыс. С 2011 по 2017 гг. в Омск прибыли 184, 7 тыс. человек, а выбыли около 173, 5 тысячи, т. е. миграционный прирост составил более 11,2 тысячи. Если взять период с 2011 по 2015 гг., то в Омске ежегодно стабильно регистрировался миграционный прирост величиной от 2,2 до 5,9 тыс. человек.

В этом сообщении, как в капле воды, отражаются причины недоверия журналистам и отдельным СМИ. Автор данной заметки явно не понимает тему и суть процессов. Выложил свои умозаключения на сайте без усилий проверить и проанализировать цифры и факты, без совета со специалистами. Это отсутствие профессионализма.

К сожалению, подобных примеров в нынешних СМИ множество.

– Каковы на фоне этой ситуации сегодняшние задачи Союза журналистов?

– У Союза журналистов нет прямых рычагов, чтобы влиять на власть и СМИ. Все как бы на добрых началах, без конкретики. Если Союз журналистов начнет называть вещи своими именами, на него обрушится весь гнев и тех и других. К глубокому сожалению, в предыдущие годы приходилось больше думать о сохранении самой организации. В Омске Союз пытался противостоять втягиванию СМИ в межвластные междоусобицы, а когда журналисты справедливо и профессионально высказывали свое суждение о том или ином негативном событии, их тут же одна из сторон записывала в стан врагов.

Приходится отметить, что в омских СМИ негатива больше, чем в других регионах. Считаю это отзвуком информационных войн, которые в Омской области велись между губернатором и мэрами с конца 1990-х годов и которые приучили читателя к жесткому и часто заказному негативу, информационным провокациям. За 20 лет и сами журналисты привыкли к тому, что без негатива об Омске читать СМИ скучно. Только что мы о подобном примере говорили.

2013 г. Коллеги-тассовцы Анатолий Петров и Александр Чепурко на открытии в Омске юбилейной фотовыставки, посвященной 110-летию ТАСС

– Какова должна быть сегодня позиция СЖ в условиях, когда рычагов защиты СМИ нет, а рассчитывать на суды по меньшей мере наивно?

– Союз журналистов – это, прежде всего, сплоченная команда профессионалов. Когда в марте 1989 года по линии ТАСС я освещал выборы делегатов от Союза кинематографистов СССР на I съезде народных депутатов, кто-то из известных актеров предложил кандидатуру знаменитого Николая Крючкова. Аргумент был оригинальный и связан с разрушительной «эпохой Горбачева», когда творческие союзы буквально рушились. Огромному залу в Московском доме кино выступающий сказал: «Давайте выдвинем Николая Афанасьевича! Когда он заходит в кабинет большого чиновника, за его спиной более 120 сыгранных ролей. Кто сможет ему отказать?»

За каждым членом Союза журналистов тоже стоят его читатели, зрители, слушатели, а также его статьи, передачи, его герои. Авторитет нашей цеховой организации складывается из профессионального авторитета каждого. В правлении Союза должны быть не только руководители СМИ, а люди-легенды. Если именно такие люди будут привлекаться к работе журналистской организации, это укрепит ее авторитет на всех «этажах». Давить на организацию, состоящую из личностей такого уровня, очень сложно.

В Омске Союз журналистов живет в трудных условиях, но делает все в пределах возможного. Фотовыставки, учеба молодых, работа с ветеранами… Секретарь регионального отделения работает без всякой зарплаты. Хотя эта должность, по моему твердому убеждению, должна финансироваться государством через общероссийский Союз журналистов. Бедным региональным организациям это бы очень помогло.

Мне не совсем понятен и реализованный несколько лет назад проект, который привел к существованию в Омске двух параллельных домов журналиста. Один по-прежнему находится в «намоленном» и любимом нами старинном особняке – памятнике истории и культуры по улице Ленина, 34; второй – в библиотеке им. А.С. Пушкина, который больше напоминает хороший пресс-центр.

В ремонт первого были вложены большие бюджетные и спонсорские средства. Сейчас областная организация Союза журналистов из последних сил пытается его содержать в достойном виде, так как именно сюда идут журналисты, здесь проходят выставки, заседания правления, учеба, торжественные мероприятия. Второй областной Дом журналиста содержится за бюджетные средства и больше напоминает обычный пресс-центр. Не лучше ли прийти к консенсусу и решить проблему с учетом мнения журналистской организации и с пользой для творческого союза и региона? Времена конфликтов прошли, пришло время решений.

–Может ли Союз журналистов стать организацией, которая дает профессиональные ориентиры молодым журналистам?

– Мы сейчас не можем получить ни одного выпускника больших, классических факультетов журналистики МГУ, СПбГУ, УрГУ. Их выпускники десятилетиями не приезжают в Омск, потому что нужны жилье и заработок. Занимаемся кустарным производством в Транспортной академии, институте физкультуры, политехе. Лучше, но все равно с проблемами, обстоят дела в подготовке журналистов в ОмГУ. Поэтому работа по повышению квалификации журналистов в регионе должна вестись обязательно. Она настолько важна для Омской области, что даже может стать предметом получения областного гранта. Привлечение к такой работе опытных, известных журналистов – а они в Омске есть, – приобретение технических средств обучения – насущнейшая задача и Союза, и правительства региона.

– Омской региональной организации Союза журналистов исполняется 60 лет. Вы что делали в 1958 году?

– Уже рассказывал: пошел в 3-й класс, написал рассказ о войне и записался в детскую спортивную школу по спортивной гимнастике…

– А меня еще не было и в помине, я родился в 1964-м.

– Так вот, у Омского Союза журналистов солидная история, в нем состояли и состоят немало ярких личностей, многих из которых я знал и знаю сейчас. Главное, что сегодня наша организация сплочена. Вопреки обстоятельствам она выжила, благодаря своему единству и корпоративности. Хорошо, что в правлении активно присутствуют районные газеты. Районки – мощный стабилизирующий фактор. Не будь Союза, в прошедшие годы центробежные силы очень быстро разорвали бы весь наш цех. Союз должен быть, держаться и, главное, аккумулировать самые здоровые силы в омской журналистике.